Мечты о музее. Илья и Эмилия Кабаковы в Москве

Обширная выставка «Ретроспектива» Ильи и Эмилии Кабаковых, которая откроется в Москве 15 сентября, пройдет сразу на трех площадках, включая Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Во многих отношениях это действительно эпическое событие, провозвест­ницей которого можно считать выставку «Случай в музее и другие инсталляции», прошедшую в Эрми­таже в 2004 году и создавшую интригу. Она стала первым в России общедоступным показом работ художников. За исключением небольшой выстав­ки 1968 года в кафе «Синяя птица», произведения Ильи Кабакова в Москве 1970-1980-х годов можно было увидеть только в частных студиях и на квар­тирах его единомышленников — концептуальных художников, поэтов и музыкантов, которые, сидя на кухне и в своих мастерских, горячо спорили о со­кровенных вопросах искусства и философии. Эти приватные беседы остались позади, когда после 1988 года Кабаков вышел на мировую арт-сцену. Он восполнил их отсутствие, разговаривая сам с собой через многоголосых персонажей, насе­лявших и комментировавших все более амбициоз­ные «тотальные инсталляции». Этими инсталля­циями художник и его супруга Эмилия — советник, соратник и менеджер, для которого нет ничего невозможного, — пленили посетителей музеев во всем мире.
Задачей первой российской выставки Ильи и Эмилии Кабаковых в Эрмитаже было наверстать упущенное, дать русской публике, для которой Кабаков тогда являлся фигурой далекой и мифи­ческой, шанс увидеть и почувствовать самой их творчество. Эта выставка знакомила с проектами художников, представляя рисунки Кабакова, моде­ли и избранные версии «тотальных инсталляций», таких как «Туалет в углу» (1991) и единственная боль­шая из «тотальных инсталляций» «Мост». Именно с этой работой Кабаков буквально взял приступом нью-йоркский Музей современного искусства в 1991 году, во время выставки «DisLocations». Ее ор­ганизатором был Роберт Сторр, представивший искусство инсталляции в этом оплоте живописи и скульптуры периода модернизма.
«Мост» стал манифестом Кабакова, провозгла­шением господства «тотальной инсталляции», его концепцией всеохватывающих художественных пространств, в которые можно войти и которые по максимуму используют художественные сред­ства, для того чтобы задействовать все чувства. Живописи в них отводится вспомогательная роль. В этой композиции картины расставлены в беспо­рядке вдоль стены, а столы и стулья свалены в кучу по краям, чтобы освободить проход для сверхъе­стественного нашествия загадочных белых чело­вечков, которых можно увидеть только через теле­скоп, стоящий на мосту, перекинутом через зал. «Мост» показал теоретические установки Кабакова и его двойственную мистическую суть зрителям, которые уже были знакомы с его инсталляцией «10 персонажей». В 1988 году именно она сделала ху­дожника известным в США и Европе.
Кабаков убежден, что «10 персонажей», хотя в России эта работа известна по большей части толь­ко по слухам, продолжает во многом определять то, как российская публика видит его, несмотря на то что творчество Ильи и Эмили Кабаковых как со­авторов за последние десятилетия невероятно из­менились. В этой ранней инсталляции 10 разных, но одинаково безумных персонажей распределены по комнатам, составляющим вместе коммунальную квартиру. Ее плохо покрашенные зеленые стены, темные коридоры, голые лампочки, — метафора повседневной советской жизни.
Но работы Кабакова всегда глубже. Они пред­ставляют собой волшебные художественные про­странства, противоядия к реальности, в которых зритель может замедлить время, задуматься о праздных вещах, испытать потаенные эмоции, помечтать и разочароваться, перенестись во вну­тренний мир страстных желаний...
Поэтому, когда Кабаковы в этом году наконец приняли приглашение выставиться в Москве, ко­торую раньше отвергали, они решили сделать это так, чтобы развеять все призраки и заблуждения: с живостью и масштабом. Все, что бы они ни сдела­ли, должно быть значительным и убедительным.
«Ретроспектива» Кабаковых состоит из шести главных инсталляций на трех площадках: «Во­рота» (2008) в ГММИ им. А. С. Пушкина; «Жизнь мух» (1992), «Туалет» (1992), «Игра в теннис» (1996) в Центре современного искусства «ВИНЗАВОД» и «Альтернативная история искусства» (2005) и «Красный вагон» (1991) в «Центре современной культуры „Гараж"».
«Первая мысль была изменить в головах рус­ских представление обо мне как о художнике, ко­торого интересует только дно советской культуры, коммунальная кухня; чей стиль в инсталляциях — пыль, грязь и темные комнаты, — объясняет Илья Кабаков. — Мы хотели показать противоположное: не грязь, но чистое музейное пространство».
«Альтернативная история искусства» — цен­тральное событие этого мероприятия. Она выстав­ляется почти в 800-метровом пространстве, постро­енном по проекту архитектора-конструктивиста Константина Мельникова для автобусного депо, ко­торое Даша Жукова переделала в центр современ­ного искусства. Фантасмагорическая инсталляция Кабакова станет первой выставкой в новом центре. В «Альтернативной истории», прославляющей му­зей как метафору, отразился интерес Кабакова к теме, которая вошла в его творчество после того, как он расстался с ненавистной ему и оплакиваемой им советской действительностью и присоединился к сонму кочевников, представляющих современ­ный мир искусства. Музей стал для него своего рода домом, храмом его окрепшей веры в трансцендент­ность, смысл и необходимость искусства.
Как все работы Кабакова, «Альтернативная история» может иметь несколько сложных и проти­воречивых прочтений, несмотря на тот факт, что зритель переживает ее как интимное и откровен­ное событие. Через «деятельность» трех вымыш­ленных персонажей она предлагает ревизионист­ское прочтение искусства ХХ века, рассказанное с точки зрения «человечков», всегда занимающих центральное место во взгляде художника на мир. В данном случае эти «маленькие люди» — художни­ки, оставленные на обочине или раздавленные во время утопического марша модернизма в искусстве и политике.
В результате пересмотра Кабаковыми истории вымышленный персонаж Шарль Розенталь (1898­1933) никогда не смог совершить бросок вперед, отказаться от своей приверженности гуманизму, важному для искусства с эпохи Возрождения до XIX века. Вместо этого он неудачно попытался соеди­нить абстракцию Малевича и несокрушимое белое пространство с беспощадно-нелепым оптимизмом соцреализма. Но белое пробивает себе дорогу, пока не поглощает все. Как всегда с работами Кабакова, здесь возможно бесконечное число значений. Для настоящего Кабакова белое всегда остается онтоло­гическим белым имманентности, пустоты и смерти.
Персонаж инсталляции Илья Кабаков (р. 1933), увязший в застое Москвы 1970-х годов, находит, что черное все больше оскверняет его живопись, в то время как белое проникает потихоньку в фон, обе­щая силы, которых оно дать не может. Игорь Спи-вак (р. 1970) — ученик Кабакова, провинциальный художник, живущий в Киеве и работающий в техни­ке, которую изучали еще в то время, когда реальный Кабаков поступил в Московский художественный институт им. В. И. Сурикова. Спивак с ностальгией смотрит в прошлое через призму утопической ре­альности, которую не в силах постичь. В 23 комнатах и трех длинных коридорах, на­полненных картинами, объектами, записями, скульптурами, созданными всеми тремя «худож­никами», Кабаков задает вопросы, замечает, пере­оценивает, создавая запутанные переживания, из которых, кажется, для зрителя нет выхода. Есть только бесконечное, наполненное жизнью время для волнений и раздумий.
Вторая инсталляция, в «Гараже», также пред­ставляет собой разновидность музея, каким он был в интерпретации раннего советского перио­да. «Красный вагон» — самое сжатое обобщение советской культуры, музей обреченной мечты в форме, которая вызывает воспоминания об агит­поездах. Они были передвижными музеями, кон­цертными площадками и театрами, ездившими по стране во времена героической зари утопии. Этот поезд остановился, замер на дощатом полу вместо рельсов. В нем показан процесс взлета и падения, в котором есть начало, середина и конец, как в вели­ких литературных произведениях, давших стимул «тотальной инсталляции».
Перед поездом сооружена устремленная в небо деревянная конструкция, похожая на башню Тат­лина. Однако войти в вагон через эту конструкцию невозможно. Вместо этого зрители проходят вдоль всего вагона, вынужденные смотреть на картины в стиле соцреализма, которые заменяют окна и не позволяют видеть реальность вовне. Войти, как это было во времена, когда Кабаков жил в Москве, можно только через заднюю дверь, миновав неиз­бежные кучи мусора и отбросов. Освещенные снизу эйфорические росписи на стенах внутри вагона — дирижабли и самолеты в голубом небе, люди, заго­рающие на крышах высоток, — обещают будущее, которого никогда не случится. Посетители могут присесть на скамейки и послушать советские пес­ни, аранжированные композитором Владимиром Тарасовым.
Я впервые увидела «Красный вагон» в Вене в 1991 году, в компании нескольких директоров провинциальных музеев из Советского Союза, который в тот момент был на грани распада. Они смотрели и слушали, замерев, а потом начали тан­цевать и плакать.
В настоящем же музее, в ГМИИ им. А. С. Пуш­кина, представлена инсталляция в форме огром­ных деревянных ворот, которые практически бло­кируют проход в другие галереи, где выставлены картины Кабакова. Таким образом «Ворота» сооб­щают зрителям, что они входят в новые условия, в загадочное иное пространство.
Но настоящий шанс испугать своих самых злобных критиков Кабаковы используют в центре «ВИНЗАВОД». Когда Кабаков впервые показал «Туалет» на выставке «Босшпегиа» в германском Касселе в 1993 году, российская пресса восприня­ла это как оскорбление: художник, покинувший родину, теперь смешал ее с грязью. Для Кабакова, однако, туалет был повторяющейся темой, лич­ным пространством среди общественного хаоса, в котором можно мечтать и петь, пока соседи по коммуналке стоят в очереди; взгромоздиться на краю пропасти, которая в этом случае приобре­тает форму одного из общественных туалетов, стоявших в советских городах, с их убогими удоб­ствами. Тот прием, который оказали на Западе «Туалету», только подчеркнул для Кабакова его по­ложение изгнанника. Мир, из которого он бежал, распадался, общество находилось в процессе при­ватизации. Но на Западе полагали, что «Туалет» был буквальным изображением советской жиз­ни, характеризующим Кабакова как художника-диссидента, каковым он никогда не был.
В «ВИНЗАВОДЕ» Кабаковы поместили «Туа­лет» вместе с «Игрой в теннис», представляю­щей автора как актера, играющего в теннис с ху­дожником другого поколения, Борисом Гройсом (все происходит на видеоэкранах, окружающих теннисный корт). Это настоящее интеллектуаль­ное соревнование. Там же, на «ВИНЗАВОДЕ», в пяти залах представлена самая запутанная, аб­страктная и поэтическая инсталляция Кабакова. В «Жизни мух» экспозиция провинциального му­зея берется за научное, математическое и фило­софское объяснение через самый человечный и загадочный символ Кабакова, муху, которая жи­вет на экскрементах, но может взлететь вверх.
Век мух недолог. «Ретроспектива» Ильи и Эмилии Кабаковых пробудет в Москве чуть боль­ше месяца, тогда как идея привычного нам музея двигается в сторону «корпоризации» и подверга­ется той же опасности исчезновения, что и быв­ший Советский Союз.

Наверху: "Альтернативная история искусств". 2005

Амай Уоллак